Ein gewisser Rattenfanger
Что приносит лунный свет
читать дальше
Я ненавижу Луну – она пугает меня — в её лучах все, что кажется знакомым и любимым, предстает в чуждом и ужасающем виде.
В её сиянии я гулял по старому саду – призрачным летом дурманящих цветов и влажных листьев, навевавших диковинные цветные сны. С берега мелкого хрустального ручья я видел странную рябь, подернутую лунным светом, и неспокойное течение несло его тихие воды к удивительным океанам – за пределами нашего мира. Я не знал, куда стремились эти бесшумные и искристые, яркие и губительные, эти проклятые луной воды — а пьянящий ветер срывал с берегов белые цветы лотоса, и они падали беспомощно в поток, который нес их, закручивая, вдаль, под резную арку моста, и выражение их мертвых лиц было исполнено пугающей покорностью.
Сколь ни бежал я вдоль ручья, неосторожно ломая спящие цветы, испуганный неведомым чувством и привлеченный сиянием умерших цветов, сад не кончался в лунном свете. Там, где днем были стены, теперь я видел деревья и тропы, цветы и кустарник, храмы и каменные идолы, а налитый луной ручей бежал меж травянистых берегов, нырял под изящные мраморные мостики. Губы мертвых лотосов печальным шепотом звали меня за собой, и я не бежал до тех пор, пока ручей не превратился в реку и не влился среди топей и колыхавшегося камыша в волны безбрежного неведомого моря, омывавшие сияющий песок.
Ненавистная Луна сияла над этим морем, безмолвные воды которого порождали странный аромат. Глядя, как исчезают в них мертвые лотосы, я сожалел, что у меня нет с собой сетей, которыми можно было бы выловить их — чтобы узнать все тайны, которыми ведает луна ночной порой. Но когда луна опустилась к западу и волны откатились от зловещего берега, я разглядел в воде древние шпили и белые колонны, украшенные гирляндами водорослей. Почувствовав, что это место – пристанище мертвых, я расхотел говорить с лотосами.
Вдалеке над морем появился кондор — он спускался с небес на обнажившийся риф, и, приблизься он ко мне, я с радостью бы расспросил его о тех, кого когда-то знал живыми. Но он был далеко и вскоре совсем затерялся в скалах.
Мне оставалось лишь наблюдать, как отступает вслед за луною море, открывая сияющие шпили башен и крыши мертвого города. Я смотрел и смотрел, и всё труднее мне было дышать — смрад мира мертвых становился сильнее. Похоже, в этом забытом нигде собраны на поживу морским червям мертвецы со всех кладбищ мира.
Луна опустилась совсем низко, освещая страшное место, но жирным чудовищам это было безразлично. Увидев на поверхности воды рябь и вновь взмывшего в небеса кондора, я ощутил озноб, нутром почуяв ужас до того, как он предстал моим глазам.
Тому была причина: я заметил, что вода стоит очень низко, открывая большую часть рифа. И когда понял, что эта подводная скала – не что иное, как базальтовая корона идола, чудовищный лоб которого теперь был виден в тусклом лунном свете, и чьи уродливые стопы, должно быть, месили грязь на дне морском, я завыл от ужаса, и не мог остановиться, пока не поднялось из воды его лицо и не обратились ко мне его глаза, отверзшиеся, едва лишь исчезла из виду предательская желтая луна.
И чтобы избегнуть этой твари, я бросился без колебаний на обнажившееся дно, где среди поросших водорослями стен и затопленных улиц копошились черви, празднуя погибель мира.
Перевод мой, редакция Loy Yver Korgorush, огромное ей спасибо
читать дальше
Я ненавижу Луну – она пугает меня — в её лучах все, что кажется знакомым и любимым, предстает в чуждом и ужасающем виде.
В её сиянии я гулял по старому саду – призрачным летом дурманящих цветов и влажных листьев, навевавших диковинные цветные сны. С берега мелкого хрустального ручья я видел странную рябь, подернутую лунным светом, и неспокойное течение несло его тихие воды к удивительным океанам – за пределами нашего мира. Я не знал, куда стремились эти бесшумные и искристые, яркие и губительные, эти проклятые луной воды — а пьянящий ветер срывал с берегов белые цветы лотоса, и они падали беспомощно в поток, который нес их, закручивая, вдаль, под резную арку моста, и выражение их мертвых лиц было исполнено пугающей покорностью.
Сколь ни бежал я вдоль ручья, неосторожно ломая спящие цветы, испуганный неведомым чувством и привлеченный сиянием умерших цветов, сад не кончался в лунном свете. Там, где днем были стены, теперь я видел деревья и тропы, цветы и кустарник, храмы и каменные идолы, а налитый луной ручей бежал меж травянистых берегов, нырял под изящные мраморные мостики. Губы мертвых лотосов печальным шепотом звали меня за собой, и я не бежал до тех пор, пока ручей не превратился в реку и не влился среди топей и колыхавшегося камыша в волны безбрежного неведомого моря, омывавшие сияющий песок.
Ненавистная Луна сияла над этим морем, безмолвные воды которого порождали странный аромат. Глядя, как исчезают в них мертвые лотосы, я сожалел, что у меня нет с собой сетей, которыми можно было бы выловить их — чтобы узнать все тайны, которыми ведает луна ночной порой. Но когда луна опустилась к западу и волны откатились от зловещего берега, я разглядел в воде древние шпили и белые колонны, украшенные гирляндами водорослей. Почувствовав, что это место – пристанище мертвых, я расхотел говорить с лотосами.
Вдалеке над морем появился кондор — он спускался с небес на обнажившийся риф, и, приблизься он ко мне, я с радостью бы расспросил его о тех, кого когда-то знал живыми. Но он был далеко и вскоре совсем затерялся в скалах.
Мне оставалось лишь наблюдать, как отступает вслед за луною море, открывая сияющие шпили башен и крыши мертвого города. Я смотрел и смотрел, и всё труднее мне было дышать — смрад мира мертвых становился сильнее. Похоже, в этом забытом нигде собраны на поживу морским червям мертвецы со всех кладбищ мира.
Луна опустилась совсем низко, освещая страшное место, но жирным чудовищам это было безразлично. Увидев на поверхности воды рябь и вновь взмывшего в небеса кондора, я ощутил озноб, нутром почуяв ужас до того, как он предстал моим глазам.
Тому была причина: я заметил, что вода стоит очень низко, открывая большую часть рифа. И когда понял, что эта подводная скала – не что иное, как базальтовая корона идола, чудовищный лоб которого теперь был виден в тусклом лунном свете, и чьи уродливые стопы, должно быть, месили грязь на дне морском, я завыл от ужаса, и не мог остановиться, пока не поднялось из воды его лицо и не обратились ко мне его глаза, отверзшиеся, едва лишь исчезла из виду предательская желтая луна.
И чтобы избегнуть этой твари, я бросился без колебаний на обнажившееся дно, где среди поросших водорослями стен и затопленных улиц копошились черви, празднуя погибель мира.
Перевод мой, редакция Loy Yver Korgorush, огромное ей спасибо
@темы: Lovecraft, Uebersetzungen